25 октября 2025 года исполнилось 105 лет со дня рождения Амет-Хана Султана — прославленного героя Второй мировой войны, человека-легенды, талантливого летчика-испытателя, внесшего неоценимый вклад в развитие авиации и космонавтики. Всем, кто его знал, он запомнился как человек с большим обаянием, редкой порядочностью, достоинством и удивительной скромностью. При этом он был настоящим героем в годы Великой Отечественной войны, вошедшим в десятку мировых ассов. В мирное время ведущие авиаконструкторы Советского Союза стояли в очереди, чтобы испытать свои «детища» на Амет-Хане Султане.

Начало войны младший лейтенант Амет-Хан Султан встретил в 4-м истребительном авиационном полку. Рано утром 22 июня 1941 года он получил приказ и с аэродрома Григориополь, что под Кишинёвом, вылетел для проверки данных о нарушении государственной границы германо-румынской армией. На реке Прут, по которой проходила государственная граница СССР, он увидел тревожное зрелище: сплошным потоком по мосту катились чужие танки, артиллерийские самоходки, автомашины, мотоциклы, и впервые по нему серьёзно стрелял вражеский зенитный огонь. Когда же он подлетел к своему аэродрому, то увидел жуткую картину: на поле горели самолёты, ангары, дымила развороченная бомбами взлётно-посадочная полоса. Пришлось сесть на запасной аэродром.

По пять-шесть раз в день на тихоходном биплане И-153 «Чайка» он вылетал на разведку и штурмовку вражеских колонн, по необходимости вступая в воздушный бой. За ним закрепилась слава как о лучшем разведчике. Летчики шутили: «У Амет-Хана глаза, как у орла, и голова вертится на все 360 градусов…». В октябре 1941 года, имевший за плечами 130 боевых вылетов, молодой летчик был назначен командиром звена и чуть позже награждён орденом Красной Звезды.

В характеристике на 21-летнего летчика, составленной в те дни, командиры отмечают: «Тов. Амет-Хан Султан в боевой работе неутомим. В бою отважен, упорен и настойчив, в принятии решений смел. Является мастером воздушной разведки, один из первых в полку провёл бой с бомбардировщиком противника в сумерках».

В конце декабря 1941 года лейтенант Амет-Хан Султан в числе других летчиков полка был направлен в Кинешму (Ивановская область) для переподготовки на английский истребитель «Харрикейн». После освоения нового истребителя он вернулся в свой полк, который в то время вошёл в систему ПВО города Ярославля. Здесь, 31 мая 1942 года, Амет-Хан одержал свою первую значимую победу, сбив таранным ударом немецкий бомбардировщик Ю-88. За это он был награждён орденом Ленина, а ярославский городской комитет обороны вручил герою именные серебряные часы с надписью: «Лейтенанту Красной Армии Амет-Хану Султану, геройски сбившему немецко-фашистский самолёт…».

К концу июня 1942 года около полутора тысяч фашистских самолётов были переброшены на поддержку крупнейшего наступления фашистских войск на Воронеж. Для противостояния им формируется 8-я воздушная армия под командованием генерала Тимофея Хрюкина. 4-й гвардейский истребительный полк включён в состав 8-й воздушной армии и переброшен под г. Елец, где летчики приступают к боевым действиям. С 6 по 28 июля летчики полка сбили 40 вражеских самолётов. Амет-Хан Султан, с 8 июля занявший должность заместителя командира эскадрильи, лично сбил пять самолётов противника и ещё шесть — в группе.

В том же году летный состав направляют на освоение более скоростных и манёвренных самолётов «Як». Освоив новые самолёты, летчики приступили к боевым действиям. За короткое время, в боях под Воронежем и Ельцом, Амет-Хан сбил 7 самолётов противника. Потерпев неудачу в воронежском направлении, враг перебросил основной удар на сталинградское направление. В августе 1942 года 4-й гвардейский истребительный полк прибыл под Сталинград. Амет-хана включили в отдельную спецгруппу истребителей, которая базировалась на аэродроме «подскока» и должна была препятствовать передвижению немецких войск, обеспечивать боеприпасами и продовольствием окружённую нашими войсками трёхсоттысячную армию фельдмаршала Паулюса. Вскоре для этой же цели создаётся 9-й гвардейский истребительный полк, куда и переводят Амет-Хана вместе с товарищами Иваном Борисовым и Володей Лавриненковым.

Здесь Амет-Хан снискал славу сильного, не знающего страха воздушного бойца. Его отличительным природным качеством было орлиное зрение: он первым замечал врага в облаках, сумерках и даже ночью, что помогало ему за секунды занять выгодную позицию и начать успешную атаку. «Высота — ключ к успеху», — учил Амет-Хан своих подопечных. Человек общительный и остроумный, он сразу становился душой компании. Амет-Хана, или Аметка, как звали его товарищи, хорошо знали в войсках. Его запоминающееся имя стало устрашающим для врага: немецкие наземные службы при его появлении в небе сообщали своим: «Ахтунг, ахтунг шварц — тойфель!» («Внимание, внимание, в небе — Чёрный Дьявол!»). Для своих же это звучало как синоним непобедимого, искусного истребителя и блестящего, неистощимого остроумца.

Отличаясь своим особым, то мягким и вкрадчивым, то резким и яростным летным почерком, он и на земле сохранял свой неповторимый стиль во всём — даже во внешности и одежде. Невысокого роста, чуть сутулый, коренастый, подвижный, с чёрными, словно завитыми, кудрявыми волосами, он внимательно, редко мигая, смотрел на собеседника своими темно-коричневыми глазами. Очень любил шахматы: выигрывал практически у всех и долго не мог успокоиться, если кому-то проигрывал. Перед вылетом он был настороженным и нервным, волновался, ожидая ракету, менялся в лице, но в воздухе любые колебания исчезали, и он становился яростным и решительным бойцом, незнающим сомнений.

У него был пример для подражания — полк асов возглавлял Лев Львович Шестаков, летчик закалки Чкалова. От его взгляда — будь то в небе или на земле — ничего не ускользало. Он принадлежал к сильным натурам, сразу внушающим уважение. За короткое время он смог воспитать в своих питомцах мастерство воздушного боя, чувство коллективизма и взаимовыручки. Высшей похвалой в устах командира были слова: «Настоящий истребитель!» Именно так он охарактеризовал Амет-Хана в разговоре с комиссаром полка Николаем Верховцом, назначая его командиром эскадрильи. Позже он дал ему такую характеристику: «Как летчик, отлично владеющий самолётом Як-1, Амет-Хан не имеет себе равных; как командир, он требователен к себе и подчинённым».

Близкий друг и соратник Амет-Хана Владимир Лавриненков вспоминал: как после показательного боя Амет-Хан с командиром, «трёхжильный» Амет-Хан, упав на землю и раскинув руки, произнёс: «Наш командир не лев и не сокол, он настоящий дьявол…»

Схватки над Волгой были жаркими: фашистские пилоты вели себя нагло, на многих их самолётах были намалёваны тузы, тигры, удавы. Но, несмотря на их «крикливые» талисманы, шестаковцы часто выходили из воздушных боёв с победой. Как-то, будучи в гостях у гвардейцев, генерал Хрюкин, указывая на это, заметил: «У немцев в эскадрах, похоже, собрались одни фоны да бороны — элита Люфтваффе». «Что мне фоны, что бароны, я сам и хан, и султан, — отшутился Амет-Хан. Ведь небо — стихия орлов», — добавил он и попросил разрешить нарисовать на самолётах своей эскадрильи изображение орлов, что и было сделано.

Боевой листок, распространённый в те дни по Сталинградскому фронту, рассказывал летчикам: «Почему Амет-Хан побеждает врага? В чём его сила? В стремительности его атаки. Шансов на победу в бою у того летчика больше, кто первым заметит врага. Зоркий глаз Амет-Хана всегда первым находит противника. Будьте первыми, как Амет-Хан Султан — и тогда вы победите!»

По окончании войны распоряжением Верховного Главнокомандующего все летчики-ассы были направлены на обучение. Так, с августа 1945 года Амет-Хан стал слушателем Военно-воздушной академии в Монино. Однако по ряду объективных и субъективных причин он не смог там учиться и написал рапорт об отчислении. Его просьбу с «удовольствием» удовлетворили, и его отправили в родную часть. Но при прибытии там его ждало новое разочарование: не оказалось вакантных мест, и его отправили в отставку. Началась гражданская жизнь, в которой он долгое время не мог найти себе применения.

Однажды, после случайной встречи с боевыми товарищами, судьба которых глубоко затронула его, всё резко изменилось. А. И. Покрышкин и В. Д. Лавриненков обратились к своему командиру, Т. Т. Хрюкину, при помощи которого Амет-Хан был направлен в ЛИИ им. М. Громова, расположенный в г. Жуковский. Ведущий инженер ЛИИ И. В. Постникова, которая во время Великой Отечественной войны, под Сталинградом, работала техником в женском взводе третьей зскадрильи, командуемой Амет-Ханом, вспоминала: «Амет-Хан в ЛИИ не попал бы без моей помощи. Мы знали друг друга по войне, но давно не виделись. Однажды, когда я уже работала в ЛИИ, выходила из проходной на обед и увидела его! — спрашиваю: «А ты чего здесь?» Он ответил: «Понимаешь, пришёл поступать, а меня не берут — нет высшего образования. Ухожу…» — «Ну и дурак!» — сказала я. Тогда я подошла к начальнику ЛИИ, И. Ф. Петрову, и сказала: «Иван Федорович, возьмите его! Он такой летчик, каких у нас нет! Вы бы видели, что он делал на своём истребителе во время войны — ведь это прирождённый испытатель!»

В ЛИИ Амет-Хан Султан прибыл в один день со своим будущим другом и соратником Петром Козьминым. Начальник летной части ЛИИ, Данила Степанович Зосим, долгое время отказывал фронтовикам в поддержке. Амет-Хану он говорил: «Образование у тебя слабоватое!» А Петру Ивановичу ставил в укор, что тот уже в 31 год староват. Фронтовики не сдались, и Зосим наконец согласился дать им направление в Министерство авиационной промышленности. В министерстве были свои коридоры и двери, и только после четырёх месяцев мучений и «ходьбы по мукам» в начале февраля 1947 года Амет-Хан и Казьмин наконец получили долгожданное назначение в ЛИИ.

Поначалу примерно год приходилось выполнять подсобную работу на «кукурузнике»: быть рассыльным, отвозить детали двигателя, пакеты или важных пассажиров. Видимо, Зосим рассчитывал, что через пару лет он устанет и уйдёт из ЛИИ. Но всё получилось иначе: однажды, проходя мимо ангара, Амет-Хан увидел группу летчиков-испытателей, окруживших маленький ярко окрашенный экспериментальный планер «Малютка», специально спроектированный П. В. Цыбиным для исследования проблем аэродинамики больших скоростей ЛЛ-1. Кто-то из летчиков, критиковавший летные качества планера, произнёс: «Кто же осмелится лететь на этом бревне!» Услышав это, Амет-Хан попросил разрешения полететь. Заинтересованный, Зосим направил его в Москву к Раценской для освоения техники полета на планере. За короткое время Амет-Хан освоил все «премудрости» и, вернувшись в ЛИИ, приступил к этой сложной работе.

«Малютка» была оснащена пороховым ракетным ускорителем и водяным балластом (который сбрасывался при посадке), обеспечивавшими разгон до околозвуковой скорости. Планер располагался на тележке, которую после буксировки на высоту сбрасывали, и он садился на лыжу. При испытаниях не обошлось без чрезвычайных ситуаций.

Однажды, когда С. П. Анохин забуксировал планер, пилотируемый Амет-Ханом, для очередного полета, тележка не отсоединилась. Стремясь спасти ценную «летающую лабораторию», которая обычно садилась на лыжу, Амет-Хан решил произвести нештатную посадку планера на тележку. Опасность заключалась в том, что тележка не имела тормозов, и при малейшей ошибке в расчёте посадки на взлётно-посадочной полосе аэродрома могло не хватить длины — и тогда гибель летчика была бы неминуемой. Но всё завершилось благополучно — помогло летное мастерство и природная интуиция Амет-Хана. Сам он рассказывал об этой посадке так: «Я рассчитал точно, и колеса коснулись полосы в самом начале. Серая лента бетона стремительно мчится навстречу. Уже большая часть позади, а мой планер, как взбесившийся жеребец, несётся вперёд, закусив удила. На краю летного поля стоят самолёты с полными горючими баками. Думаю: в крайнем случае — выброшусь. Лучше разбиться, чем сгореть заживо». И вот, наконец, планер, словно вспомнив, что я всегда успешно приводил его на аэродром, замедляет бег и останавливается в нескольких метрах от самолётов. С облегчением я откидываюсь на спинку сиденья и только тогда замечаю, что лицо моё мокро от пота и я смертельно устал…».

В начале 1950-х годов на базе аэродрома Багеровского гарнизона Амет-Хан совместно с Сергеем Анохиным, Игорем Бурцевым и Владимиром Павловым провёл серию уникальных испытаний крылатых снарядов — прообразов современных крылатых ракет большей дальности. Во время одного из испытаний по техническим причинам снаряд самопроизвольно отделился от матки (стратегического бомбардировщика Ту-4) и полетел вниз, словно камень. Согласно инструкции, Амет-Хан должен был катапультироваться, однако глубокий профессионализм и ответственность не позволили ему отказаться: он остался в кабине и продолжал попытки запустить двигатель и спасти изделие, что ему удалось сделать у самой земли. За этот подвиг Амет-Хан был представлен к третьей Звезде Героя, но из-за формальных причин (пункта в паспорте) его наградили орденом Красного Знамени и присудили Государственную (Сталинскую) премию 11-й степени.

Становится легендой одна из ярких историй летно-испытательной работы Амет-Хана: в конце ноября 1958 года, после благополучных спусков «Иван Иванычей» (так называли манекенов), он вместе с заслуженным парашютистом-испытателем Валерой Головиным приступил к испытаниям нового катапультного кресла на самолёте Спарке МиГ-15 для реактивных истребителей. По команде «Пошёл» парашютист сгруппировался и нажал кнопку катапультирования. Но кресло, достигнув середины хода, вдруг заклинило, а пороховой заряд ударил по боковой части, пробив топливный бак. Головин находился в скоростном потоке воздуха (при скорости 850 км/ч), а в кабине Амет-Хана хлёстко пахнуло керосином — приборы были забрызганы топливом, и в любой момент могла произойти пожар и взрыв. Амет-Хан, сбавляя скорость, чтобы хоть как-то облегчить участь Валеры, запросил разрешение на «зеленую улицу» (аварийную посадку). Получив отказ, он приказал себе катапультироваться самому (судьба друга была решена). Тем не менее, он смело посадил самолёт, спас товарища и помог выявить простую, но критическую ошибку техники. За этот подвиг Головина наградили орденом Ленина, а Амет-Хану вручили «ценный подарок» — талон на покупку автомобиля «Победа» в государственном автомагазине.

Амет-Хан был поразительно скромным человеком. В иных ситуациях и высказываниях он мог быть не сдержан, но те, кто летал с ним, отмечали, что в полёте и в самой сложной обстановке он сохранял спокойствие, хладнокровие, был немногословен и не повышал голоса. При всей своей южной горячности он был мягким и покладистым человеком, многое и многим прощавшим. Но душой он никогда не кривил и порой бывал резким до крайности, не взирая на ранги.

…Незадолго до своей гибели Амет-Хан отмечал своё 50-летие. Это были торжества, на которых герой и общий любимец услышал в свой адрес много искренних, добрых слов. Но был почему-то грустен. Маргарита Раценская, «дорогая Маргоша», которая так по-братски любила Амет-Хана, а иногда и «пилила» за нередкие возлияния с её мужем (Сергеем Анохиным), подошла к оказавшемуся вдруг в одиночестве Амет-Хану и спросила: «Слушай-ка, что ты сегодня такой скучный? Ну подумаешь, 50 лет! Разве это возраст для мужчины? Такой красавец! Взрослые, дети…» А он грустно отвечал: «Маргоша, ты знаешь, меня скоро не будет — я скоро умру…» И действительно, это случилось. Амет-Хан специализировался, помимо прочего, на испытаниях двигателей на летающих лабораториях.

Одно из таких испытаний, казалось бы, самых обычных для него, закончилось катастрофой. Амет-Хан Султан погиб вместе с экипажем 1 февраля 1971 года в 11 часов 43 минуты под Егорьевском. Оставим в покое официальное решение государственной комиссии о причинах аварии и обратимся к подробностям и обоснованным выводам, о которых вспоминает П. И. Казьмин: «К моменту вылета летающей лаборатории, когда в сборе был уже весь экипаж, один из её членов (А. Мартынов), накануне отпросившийся, на 15 минут опаздывал. Амет-Хан принял решение лететь без него. Между тем этот член экипажа обычно выполнял на борту, хоть и не главное, но весьма важное: он сообщал командиру положение механизации, шасси, режим работы исследуемого двигателя и т. д. Первые режимы выполняли на малой высоте и скорости, с выпущенными закрылками. Последующие режимы шли с нарастанием скорости. Но никто командиру не напомнил, что щитки-закрылки на всех этих режимах оставались вопреки логике в выпущенном положении. На определённой скорости закрылки, естественно, не выдержали и разрушились. Самолёт упал почти без вращения.

Основное движение — «клековка» — явление, которое в то время уже было известно. Из-за «клековки» погибло не одно самолётное крыло.

Как говорил Бенджамин Франклин: «Опытность — это школа, в которой уроки стоят очень дорого, но это единственная школа, в которой можно чему-то научиться».

Говорят, самый большой дурак — это тот, кто пытается указать дорогу другим. Такие герои и труженики, как Амет-Хан Султан, показывают правильную дорогу не словами, а своим опытом жизни и обстоятельствами гибели. Надо только помнить таких людей с благодарностью и никогда не забывать.

Мустафа МУСТАФАЕВ, научный сотрудник Крымскотатарского музея культурно-исторического наследия